Ранее такого рода операции использовались ведомством в соответствии с частью 30 Правил функционирования CIAA (Commission for the Investigation of Abuse of Authority Rules, 2059 (2002)), согласно которой сотрудники ведомства, осведомители или иные заинтересованные лица могли «провоцировать» получение должностным лицом взятки с использованием денежных средств, предоставленных CIAA.

Подобный способ разоблачения коррумпированных служащих получил в Непале широкое распространение. Так, за последний финансовый год в Специальный суд, уполномоченный рассматривать, в числе прочего, инициированные CIAA дела о взяточничестве и иных государственных преступлениях, поступило 206 дел о взяточничестве, из них в 181 случае для сбора доказательств использовались провокации. При этом, согласно статистическим данным, речь идет отнюдь не только о крупных взятках: больше половины дел было связано с мелким взяточничеством в размере до 25 тысяч непальских рупий (около 16 тыс. рублей).

В своем постановлении Верховный суд отметил, что полномочия CIAA по проведению проактивных расследований не были установлены нормативными правовыми актами и, следовательно, являются незаконными. Теперь все дела о взяточничестве, инициированные по результатам таких операций, могут быть аннулированы, а обвиняемые должностные лица – освобождены от судебного преследования: предполагается, что принятое решение может затронуть около 400 текущих дел.

С одной стороны, решение Верховного суда, как представляется, призвано не допустить злоупотреблений с использованием правоохранительным органам провокаций для улучшения показателей раскрытия коррупционных преступлений за счет массового «конструирования» случаев мелкого взяточничества. С другой стороны, критики решения Верховного суда указывают на то, что его принятие может привести к снижению эффективности антикоррупционной кампании, хотя бы потому, что недобросовестные должностные лица смогут больше не опасаться «ловушек» со стороны правоохранителей.

Вопрос допустимости и границ использования провокаций в целях противодействия коррупции уже длительное время является предметом оживленных дискуссий* и по-разному решается на уровне национального законодательства различных государств.

Некоторые страны, в первую очередь США, широко практикуют проактивные расследования, в том числе в сфере противодействия коррупции: на провокациях со стороны правоохранительных органов был построен ряд известных антикоррупционных операций, например, ABSCAM и Greylord; создание условий для совершения коррупционных правонарушений является ключевым элементом «проверок на честность» (integrity checks), активно применявшихся в рамках антикоррупционных реформ в органах полиции, например, в Департаменте полиции Нью-Йорка (New York City Police Department); провокации использовались даже в ходе отдельных журналистских расследований, например, при реализации проекта «Мираж».

В то же время большинство стран относится к провокациям коррупционных преступлений с определенной настороженностью: в целом ряде случаев, как, например, в России или в Казахстане, провокация взяточничества прямо запрещена уголовным законодательством, негативную позицию в вопросе о допустимости использования провокаций занимает и Европейский суд по правам человека.

Столь неоднозначное отношение к провокациям как к методу противодействия коррупции во многом объясняется тем, что они, хотя и предоставляют правоохранительным органам существенные дополнительные возможности по выявлению недобросовестных должностных лиц, одновременно являются весьма спорными с этической точки зрения.

С одной стороны, проактивные расследования 1) позволяют обнаружить и доказать наличие коррупционных сетей и коррупционных практик, надежную информацию о существовании которых затруднительно получить иными способами, 2) дают возможность обнаружить должностных лиц, готовых пойти на несоблюдение антикоррупционных ограничений и запретов ради получения личной выгоды, а также 3) обладают превентивным эффектом, побуждая недобросовестных должностных лиц относиться с недоверием к предложениям коррупционных взаимодействий, так как за ними может «скрываться» операция правоохранительных органов. Именно поэтому даже страны, прямо запрещающие провокации коррупционных преступлений, зачастую допускают возможность проведения оперативно-розыскных мероприятий, которые по своей сути оказываются очень близки к провокациям, например, оперативных экспериментов.

С другой стороны, провокация преступления означает, что оно в той или иной степени было «сконструировано» правоохранительными органами. Должностное лицо, допускающее для себя возможность использования своих полномочий для извлечения ненадлежащей личной выгоды, могло бы не решиться на совершение коррупционного преступления – из-за угрызений совести, боязни быть обнаруженным, неспособности выстроить эффективную коррупционную схему или по иным причинам. Таким образом, без участия провокатора, «помогающего» сомневающемуся должностному лицу преодолеть эти препятствия, преступление могло бы вовсе не состояться.

В том числе и по этой причине даже в США, принципиально допускающих возможность провокаций, их применение существенно ограничено многочисленными правилами. Более того, лицо, обвиненное в совершении преступления по результатам проактивного расследования, может рассчитывать на освобождение от ответственности, если в ходе судебного разбирательства будет доказано, что до начала провокации оно не имело намерения совершить преступное деяние, что его склонили к нарушению представители власти или что представители правоохранительных органов допустили при проведении проактивного расследования ненадлежащие действия, например, оказывали на обвиняемого чрезмерное давление. Такой вид юридической защиты получил название entrapment defense (на русский язык его можно перевести как «защита от заманивания в ловушку»).

Одновременно следует отметить и то, что использование провокаций далеко не всегда позволяет успешно довести дело до обвинительного приговора. В тех же США суды довольно часто принимают решения не в пользу правоохранительных органов. Так, крупнейшая в истории правоприменения Закона США о коррупционных практиках за рубежом (FCPA) провокация – операция Africa Sting – закончилась грандиозным поражением правоохранительных органов: все представшие перед судом обвиняемые (всего по результатам операции было арестовано 22 человека) были оправданы или освобождены от ответственности.

*Так, вопросам применения провокаций в целях выявления и предотвращения преступлений, в том числе коррупционной направленности, посвящено множество научных публикаций; на нашем портале в разделе с Литературой представлен отдельный подраздел с актуальной библиографией по данной теме.