В целом, согласно отчету, за прошедший год прогресс в имплементации рекомендаций ГРЕКО оказался незначительным: анализ прохождения четвертого раунда оценки, в рамках которого рассматривается принятие антикоррупционных мер в отношении депутатов, судей и прокуроров, показал, что только 34% рекомендаций были полностью выполнены к концу года. Так, например, у Португалии остаются полностью не принятыми рекомендации в отношении работников судебных органов власти, 75% рекомендаций в отношении работников органов прокуратуры и 40% – в отношении высших должностных лиц.

Кроме того, авторы документа выразили обеспокоенность влиянием существующих методов измерения коррупции на антикоррупционную деятельность: так, низкие показатели уровня восприятия коррупции в стране могут ошибочно трактоваться как показатель отсутствия необходимости принятия тех или иных мер по противодействию коррупции и недооценки существующих проблем.

В отчет также включенные примеры лучших практик отдельных стран.

Так, в Финляндии должностные лица правительства перед вступлением в должность представляют отчет о своем участии в коммерческой деятельности, долях участия в организациях или иных видах собственности, о наличии иных [трудовых] обязанностей, не связанных с будущей должностью, о местах работы с частичной занятостью и иных отношениях и обязательствах, которые следует учитывать при принятии решения о соответствии кандидата будущей должности. Представление подобных сведений позволяет выявить реальные или потенциальные конфликты интересов до назначения на должность.

В Словении процесс принятия законодательных актов, в том числе антикоррупционной направленности, выстроен таким образом, чтобы обеспечить высокий уровень демократизации. Большинство нормативных правовых актов на этапе разработки публикуются на едином электронном портале, и, таким образом, общественность имеет возможность принять участие в законотворчестве. Кроме этого, в случае значительного общественного резонанса по отдельным вопросам, могут проводиться общественные дебаты с привлечением представителей всех заинтересованных сторон.

А в Эстонии предусмотрен целый ряд мер, позволяющих минимизировать возможности для возникновения «малой» коррупции в наиболее подверженных ей сферах (миграционные службы, службы, занимающиеся оформлением разрешений, карт, полиция), в том числе: введения принципа «четырех глаз» (недопущение исполнения функции только одним сотрудником), установка на отдельных рабочих местах камер, применение персонализированных логинов при пользовании с ИКТ, запрет на проведения любых безналичных транзакций, а также введение личной ответственности непосредственных и вышестоящих руководителей за действия их подчиненных.

Кроме того, в отчете представлена тематическая статья, подготовленная экспертами Оксфордского интернет-института, о возможностях и трудностях использования технологии блокчейн в борьбе с правительственной коррупцией. К основным преимуществам использования блокчейн авторы статьи относят открытость и безопасное хранение данных, невозможность изменения отдельных записей в цепочке (без дорогостоящего и непрактичный в вычислительном отношении процесса проверки всех остальных блоков), а также возможность осуществления транзакций без установления «доверительных связей» между операторами (несвязанные между собой люди могут достигать соглашений и координировать свою деятельность, не нуждаясь в личном знакомстве друг с другом, а также без необходимости наличия центрального координирующего органа). Такие технологии могут применяться для снижения уровня коррупции в различных сферах: проведение выборов (пилотные проекты уже существуют в Японии, Швейцарии и Западной Вирджинии, США), государственная регистрация земли (с использованием блокчейн в этой сфере в настоящее время экспериментируют Бразилия, Гондурас, Украина и Грузия), здравоохранение, государственные закупки, выплата социальных пособий и т.д.

Одновременно авторы статьи говорят о том, что существует как минимум пять трудностей, связанных с внедрением технологии блокчейн для целей противодействия коррупции:

1. необходимость наличия «административной воли» на использование такой технологии, то есть непосредственно желание властей внедрять механизмы борьбы с коррупцией или же их сознательное противление опубличиванию своей деятельности и лишение тех или иных незаконных выгод;
2. возможность возникновения новых форм коррупции – сосредоточения дискреционных полномочий по управлению узлами валидации цепей в отдельных странах «технологической элиты» и появление у них возможности злоупотребления такими полномочиями, а также рост рисков киберпретсуплений;
3. зависимость централизации, безопасности и масштабируемости друг от друга – чем более децентрализована система (и, соответственно, ниже риск возникновения дискреционных полномочий и, как следствие, зарождения коррупции), тем она менее масштабируема (медленнее работает, требует значительных вычислительных ресурсов); иные способы повышения масштабируемости поднимают вопросы безопасности и доверия к майнерам и управляющим сетью;
4. использование криптовалют делает государственное управление более уязвимым для отмывания денег и финансирования незаконной деятельности;
5. существует ряд сложностей юридического характера, например, вопросы коллизионного права, так как узлы цепи будут расположены в нескольких разных юрисдикциях, а также неопределенность того, кто будет нести ответственности за неисправности сети.