Такие суды, наряду со Специальной прокуратурой (Prokuroria e Posaçme – PP), не зависящей от иных органов прокуратуры, и Национальным бюро расследований (Byroja Kombëtare e Hetimit – BKH), находящимся в подчинении PP, являются частью появившейся в результате комплексной конституционной реформы 2016 года структуры по борьбе с коррупцией (Struktura e Posaçme Anti-Korrupsion – SPAK).

Всего в Албании действует два антикоррупционных суда – суд первой инстанции и суд апелляционной инстанции, юрисдикция которых распространяется на всю страну. В их полномочия входит рассмотрение дел о коррупции, организованной преступности и незаконной деятельности высших должностных лиц, включая президента, премьер-министра, судей Конституционного и Верховного судов, Генерального прокурора, за исключением «мелких» преступлений, которые в 2021 году были исключены из их сферы ответственности и теперь рассматриваются судами общей юрисдикции, а именно:

• активный и пассивный подкуп публичных должностных лиц, оказание противоправного влияния на лиц, выполняющих государственные функции, в случае, если ущерб от совершения таких преступлений не превышает 50 тыс. албанских леки (около 35 тыс. рублей);
• нарушение процедуры проведения государственных закупок в случае, если ущерб от совершения такого преступления не превышает 800 тыс. албанских леки (около 561 тыс. рублей).

Минимальное число судей, замещающих должности в судах первой и апелляционной инстанции, составляет 16 и 11 человек соответственно. Для кандидатов на должности установлены определенные требования к опыту и стажу работы: так, на замещение должности в суде первой инстанции может претендовать лицо, имеющее как минимум 7 лет опыта работы в суде общей юрисдикции, не менее 5 из которых – в области криминальной юстиции, на замещение должности в суде апелляционной инстанции – имеющее 10 лет опыта, не менее 8 из которых – в области криминальной юстиции. Одновременно кандидаты на должность, их супруги, несовершеннолетние дети, иные лица, связанные с ними кровным родством или браком и проживающие совместно более 120 дней в году, должны пройти проверку активов и биографии, а также предоставить согласие на периодический мониторинг своих банковских счетов.

Дополнительно в Албании были приняты меры по минимизации рисков вовлечения сотрудников таких специализированных судов в коррупционную деятельность: с этой целью в соответствии с Конституцией и Законом от 6 октября 2016 года № 95/2016 «Об организации и функционировании институтов по борьбе с коррупцией и организованной преступностью» был утвержден механизм контроля телефонных переговоров, текстовых сообщений и электронной почты судей. В частности, указанный Закон предусматривает, что каждый судья, замещающий должность в таких судах, получает специальный номер телефона и адрес электронной почты, которые он обязан использовать для любых коммуникаций в рамках выполнения своих должностных обязанностей. При этом специально назначенный следователь BKH, наделяется полномочиями при необходимости прослушивать телефонные переговоры и просматривать переписки судей, при условии, что до вступления в должность соответствующее лицо предоставило свое согласие на это; в случае, если у следователя есть разумные основания полагать, что было совершено или может быть совершено уголовное преступление, доступ к телефону и электронной почте судьи может быть получен без наличия согласия последнего, но при условии получения разрешения от специального прокурора PP. Одновременно другой следователь BKH, ответственный за ежемесячную проверку банковских счетов, имеет доступ к декларациям об активах судей и членов их семей и может проводить анализ соответствующих сведений. Указанные следователи BKH при этом находятся под контролем специального прокурора PP, переизбираемого каждый месяц с помощью жеребьевки, и оповещают его об обнаружении информации, вызывающей обоснованные подозрения в вовлеченности судьи в коррупционную или иную неправомерную деятельность; специальный прокурор, в свою очередь, уже проводит непосредственное расследование соответствующих фактов.

Несмотря на то, что действующим законодательством страны предусмотрен общий порядок проведения мониторинга телефонных переговоров и переписок судей, конкретные процедуры, используемые в ходе мониторинга, до сих пор не были определены, в связи с чем де-юре существующий механизм де-факто не применяется. При этом сама возможность прослушивать телефонные переговоры и просматривать переписки сотрудников антикоррупционных судов с момента появления таких положений в Конституции подвергается серьезной критике со стороны экспертов и иных заинтересованных лиц в связи с тем, что потенциально может нарушать права на неприкосновенность частной жизни и независимость судей.

Говоря об эффективности деятельности антикоррупционных судов Албании, авторы доклада отмечают, что фактически свою деятельность такие специализированные структуры начали только в 2019 году и давать имеющимся результатам какие-либо оценки пока еще слишком рано.

Вместе с тем, эксперты U4 посчитали необходимым упомянуть, что в 2020 году антикоррупционными судами уже было рассмотрено 20 дел с участием 29 обвиняемых, а по итогам судебных разбирательств были арестованы активы двух бывших судей Конституционного суда и бывшего судьи Верховного суда, а также бывшего Генерального прокурора, который при этом был приговорен к 2 годам лишения свободы (приговор не был приведен в исполнение в связи с тем, что обвиняемый скрылся от правосудия).

Одновременно в своем докладе авторы обозначили ряд проблем, с которыми уже столкнулись власти Албании и которые могут негативно повлиять на дальнейшую работу антикоррупционных судов:

• неопределенность границ юрисдикции SPAK в целом и антикоррупционных судов в частности: первоначально включенные в Конституцию положения о создании соответствующей структуры предусматривали ограничения на внесение модификаций в порядок ее функционирования, в том числе касающихся деятельности антикоррупционных судов. Однако в 2020–2021 годах были приняты нормативные акты, предусматривающие изменение сферы ответственности антикоррупционных судов: включение в нее функций по рассмотрению дел о коррупционных нарушениях, допущенных в рамках избирательного процесса, и элиминация «мелких» коррупционных преступлений. При этом из-за того, что указанные поправки не были отражены в Конституции, ряд экспертов выражает объективные сомнения в их законности;
• дефицит кадров, являющийся следствием достаточно жестких требований к кандидатам, в том числе необходимости прохождения проверки активов и биографии и предоставления согласия на мониторинг банковских счетов, а также отслеживания рабочих телефонных переговоров и переписок.

Отдельные суды или подразделения при верховных судах, специализирующиеся на делах коррупционной направленности, на данный момент существуют уже в 27 странах (для сравнения – в 2016 году таких стран насчитывалось 20), в том числе на Шри-Ланке, в Танзании, Таиланде, Украине.

Создавая такие суды, государство, как правило, ставит перед собой такие цели, как:

• обеспечение рассмотрения дел о коррупции не «специалистами широкого профиля», разбирающимися в рассматриваемых ими нарушениях из множества различных областей лишь с точки зрения статутного права, а судьями, обладающими пониманием специфики коррупционных взаимодействий, недолжных приемов, используемых недобросовестными должностными лицами, способов получения/передачи взяток и т.п.;
• уменьшение сроков рассмотрения дел коррупционной направленности, безусловно имеющих особую значимость для государства, за счет отсутствия у судей необходимости уделять время большому количеству иных дел, касающихся нарушений из различных областей, как это происходит в судах общей юрисдикции, и одновременно – повышение за счет этого качества проводимого судьями таких специальных судов анализа дел.

Стоит отметить, однако, что учреждение и функционирование антикоррупционных судов связано с рядом трудностей, включая:

• появление дополнительных коррупционных рисков: сосредоточение дискреционных полномочий по рассмотрению дел коррупционной направленности в таких судах может создать более благоприятные, по сравнению с судами общей юрисдикции, условия для подкупа судей в обмен на смягчение санкций или оправдание обвиняемых, дискредитировав, таким образом, все усилия государства по повышению результативности привлечения к ответственности коррупционеров;
• нехватку судей, отвечающих всем предъявляемым требованиям (как это происходит в Албании);
• зависимость эффективности деятельности антикоррупционных судов от работы органов прокуратуры и следственных органов. Вероятность того, что коррумпированное должностное лицо будет привлечено к ответственности, напрямую зависит от того, насколько полно и качественно были собраны доказательства в ходе расследования. Однако если прокуроры и следователи перегружены большим количеством дел, в том числе не касающихся коррупции, им может не хватить времени и сил на сбор достаточной доказательной базы. Как итог, сроки передачи дела в суд могут значительно затягиваться, а коррумпированные должностные лица могут и вовсе не понести наказания в связи с отсутствием необходимых доказательств их вины.

Вместе с тем, отдельные страны предпринимают попытки решения указанных проблем: так, в Албании разработан механизм контроля телефонных переговоров, текстовых сообщений и электронной почты судей, направленный на минимизацию рисков их вовлечения в коррупционную деятельности; в Танзании судьи антикоррупционных судов перед вступлением в должность проходят специальное предварительное обучение; в Украине и Албании созданы специальные органы (подразделения) прокуратуры, ведущие расследование только дел коррупционной направленности, что позволяет уделять больше внимания сбору необходимых доказательств и повышает вероятность успешного привлечения к ответственности виновных должностных лиц.